Вот уже четырнадцать лет я пишу про больных детей для Российского Фонда Помощи (rusfond.ru): мы собираем деньги на дорогие лекарства или на сложные операции. Совсем недавно фонд наш открыл филиал в Киеве, и я впервые поехал писать про украинского ребенка, а не про русского.
Это полуторагодовалая глухая от рождения девочка, живущая в городе Нежин. Ей нужны кохлеарные импланты, чтобы нормально слышать и чтобы учиться говорить по слуху, как все нормальные дети. Очередь на бесплатную операцию на Украине, так же как и в России, тянется десятки лет. А родители девочки за всю жизнь не заработают там у себя в городе Нежине столько денег, сколько нужно, чтобы кохлеарные импланты купить. Обычное дело: про глухих детей и кохлеарные импланты я писал в России раз двадцать, наверное, не меньше.
Но вот что меня поразило в гостях у этой девочки в городе Нежине: кроме врожденной глухоты, все остальное у нее хорошо. У нее любящие мама и папа, которые возятся с дочкой, одевают ее как куколку, и как только малышке исполнился год, подарили ей красивые золотые сережки. У нее уютная квартира: родители зарабатывают немного, но, видимо, родственники помогали молодоженам обзавестись мебелью, потому что нельзя же не помочь молодым людям, если те женятся и ждут ребенка. У нее доброжелательные соседи: во всяком случае, когда я искал их квартиру, люди во дворе спрашивали меня, не тот ли я долгожданный кацапский ангел, что приехал помочь глухой девочке, и если так, то вон там она живет, вон в том подъезде на втором этаже.
Поймите, любовь родителей, солидарность родственников, благоустроенность квартиры и доброжелательность соседей не показались мне чем-то из ряда вон выходящим, когда я гостил у этой девочки в Нежине. Неестественным показался мне весь мой предыдущий опыт, весь мой четырнадцатилетний опыт общения с тяжелобольными детьми в России.
Играя с девочкой в мячик и угощаясь яблочной шарлоткой, которую приготовила ее мама, я не мог отделаться от мысли, что чуть ли не впервые на моей памяти беда к этим людям пришла одна, вопреки русской пословице.
Прежде на Родине, если я писал о ребенке, больном раком крови, то выяснялось заодно, что ребенка еще и бросил отец, едва только узнав, что малыш тяжело болен. Или наоборот: перед лицом несчастья отец ребенка принялся работать по двадцать часов в сутки, чтобы заработать денег на лекарства, и через пару месяцев умер от переутомления.
Ехал ли я под Хабаровск писать про девочку с пороком сердца, так выяснялось заодно, что живет больной ребенок в полуподвальной каморке почти без отопления. Ехал ли я в Тульскую область писать про мальчика с таким же пороком, так выяснялось, что добрые кардиологи уговорили маму ребенка продать квартиру и купить искусственный сердечный клапан, который ребенку не был нужен…
Справедливости ради надо сказать, что на бескрайних просторах Родины мне попадались крепкие семьи и любящие родители, которых болезнь ребенка сплачивала и заставляла бороться. Но тогда… тогда они были втроем против всех – мужчина, женщина и ребенок: ребенка не принимали в детский сад, женщину выгоняли с работы за то, что слишком часто берет больничный.
Я не склонен думать, будто на Украине отношение к больным детям и к их родителям как-то принципиально лучше, чем в России. Вероятнее всего, первая же попавшаяся мне украинская семья, имеющая несчастье растить больного ребенка, оказалась в остальном благополучной по чистой случайности. Я не хочу сказать, что украинцы относятся к детям как-то принципиально бережнее, чем русские.
Но я хочу сказать, что знаю теперь, почему, согласно русской пословице, беда никогда не приходит одна. Беда не приходит одна только в том случае, если людям недостает солидарности перед лицом беды. Если один из супругов не хочет разделять беду с человеком, которому поклялся в вечной верности. Если родители не хотят разделять беду с детьми, пусть даже и взрослыми. Если соседи не хотят разделять беду с соседями. Если правители не хотят разделять беду с подданными. Иных причин, кроме нежелания людей разделять беды друг друга, нету у бед, чтобы ходить косяками, как лосось на нерест.
Вообще то, если люди ведут себя по-человечески, то беды к ним приходят, как правило, по одной.
Это полуторагодовалая глухая от рождения девочка, живущая в городе Нежин. Ей нужны кохлеарные импланты, чтобы нормально слышать и чтобы учиться говорить по слуху, как все нормальные дети. Очередь на бесплатную операцию на Украине, так же как и в России, тянется десятки лет. А родители девочки за всю жизнь не заработают там у себя в городе Нежине столько денег, сколько нужно, чтобы кохлеарные импланты купить. Обычное дело: про глухих детей и кохлеарные импланты я писал в России раз двадцать, наверное, не меньше.
Но вот что меня поразило в гостях у этой девочки в городе Нежине: кроме врожденной глухоты, все остальное у нее хорошо. У нее любящие мама и папа, которые возятся с дочкой, одевают ее как куколку, и как только малышке исполнился год, подарили ей красивые золотые сережки. У нее уютная квартира: родители зарабатывают немного, но, видимо, родственники помогали молодоженам обзавестись мебелью, потому что нельзя же не помочь молодым людям, если те женятся и ждут ребенка. У нее доброжелательные соседи: во всяком случае, когда я искал их квартиру, люди во дворе спрашивали меня, не тот ли я долгожданный кацапский ангел, что приехал помочь глухой девочке, и если так, то вон там она живет, вон в том подъезде на втором этаже.
Поймите, любовь родителей, солидарность родственников, благоустроенность квартиры и доброжелательность соседей не показались мне чем-то из ряда вон выходящим, когда я гостил у этой девочки в Нежине. Неестественным показался мне весь мой предыдущий опыт, весь мой четырнадцатилетний опыт общения с тяжелобольными детьми в России.
Играя с девочкой в мячик и угощаясь яблочной шарлоткой, которую приготовила ее мама, я не мог отделаться от мысли, что чуть ли не впервые на моей памяти беда к этим людям пришла одна, вопреки русской пословице.
Прежде на Родине, если я писал о ребенке, больном раком крови, то выяснялось заодно, что ребенка еще и бросил отец, едва только узнав, что малыш тяжело болен. Или наоборот: перед лицом несчастья отец ребенка принялся работать по двадцать часов в сутки, чтобы заработать денег на лекарства, и через пару месяцев умер от переутомления.
Ехал ли я под Хабаровск писать про девочку с пороком сердца, так выяснялось заодно, что живет больной ребенок в полуподвальной каморке почти без отопления. Ехал ли я в Тульскую область писать про мальчика с таким же пороком, так выяснялось, что добрые кардиологи уговорили маму ребенка продать квартиру и купить искусственный сердечный клапан, который ребенку не был нужен…
Справедливости ради надо сказать, что на бескрайних просторах Родины мне попадались крепкие семьи и любящие родители, которых болезнь ребенка сплачивала и заставляла бороться. Но тогда… тогда они были втроем против всех – мужчина, женщина и ребенок: ребенка не принимали в детский сад, женщину выгоняли с работы за то, что слишком часто берет больничный.
Я не склонен думать, будто на Украине отношение к больным детям и к их родителям как-то принципиально лучше, чем в России. Вероятнее всего, первая же попавшаяся мне украинская семья, имеющая несчастье растить больного ребенка, оказалась в остальном благополучной по чистой случайности. Я не хочу сказать, что украинцы относятся к детям как-то принципиально бережнее, чем русские.
Но я хочу сказать, что знаю теперь, почему, согласно русской пословице, беда никогда не приходит одна. Беда не приходит одна только в том случае, если людям недостает солидарности перед лицом беды. Если один из супругов не хочет разделять беду с человеком, которому поклялся в вечной верности. Если родители не хотят разделять беду с детьми, пусть даже и взрослыми. Если соседи не хотят разделять беду с соседями. Если правители не хотят разделять беду с подданными. Иных причин, кроме нежелания людей разделять беды друг друга, нету у бед, чтобы ходить косяками, как лосось на нерест.
Вообще то, если люди ведут себя по-человечески, то беды к ним приходят, как правило, по одной.
